Стремительный поток, сметая всё на своём пути, вынес Арахну из пещеры. Она зажмурилась от яркого света и глубоко вдохнула свежий морской воздух. Но радоваться было рано. Течение потащило её за собой в открытое море. 
– Эх, кабы я была девицей… – барахтаясь, пыхтела она.

 Раньше Арахна плавала, как рыба в воде. Ведь она выросла на берегу «царь-моря». Так в те времена люди величали Эгейское море.

 Быстро темнело. На небе зажглись первые звёзды. 
 Арахна вспомнила наказ Артемиды: «Выйдешь из лабиринта и на растущей луне отправишься в храм Аполлона».

– Вышла, называется, – бормотала она, выплёвывая солёную воду. – Дож…дёшься тут луны. Вся уже про…солилась насквозь. 

 Паучихе казалось, что она с каждой секундой всё больше запутывается в отражённых в воде звёздах.
 Подул прохладный ветер. По воде побежали сердитые волны. Захлёбываясь, паучиха отчаянно боролась за жизнь. Она совсем выбилась из сил. Массивное золотое кольцо царя Миноса затягивало её в морскую пучину. 

– Артемида, помоги! – в отчаянии закричала Арахна.
 И тут на небе показалась молодая луна. Волны стихли. Море заискрилось в лунном свете.

Артемида и лебедь. Греческая ваза.

 Прежде чем паучиха окончательно погрузилась под воду, кто-то подхватил ее, словно пушинку, и понёс над гладью моря. Это был белый лебедь с красной полоской на клюве. Громко хлопая крыльями и вытянув длинную шею, он взмыл в небо, усыпанное звёздами. Лебедь летел быстро, как стрела, выпущенная из лука уверенной рукой Артемиды - охотницы.

– Я снова летаю! – радовалась Арахна. 
 Остров Крит с его высокими горами, лабиринтом и пещерами, полными сокровищ, стремительно удалялся.

 Вскоре на горизонте показался караван судов. Они были так нагружены, что едва не зачерпывали бортами воду. Нос одного из них венчала фигура гордого лебедя.

 Догнав этот корабль, птица осторожно опустила паучиху на палубу. Та замерла, широко расставив лапы, словно бывалый моряк во время качки. У неё сильно кружилась голова. 

 

 
 Арахна с трудом отцепила от паутины тяжёлое кольцо. Отдышавшись, она заметила на нём рисунки – точно такие же, как на диске, который был у Минотавра! 

– Здесь кроется какая-то тайна. Когда-нибудь я её разгадаю. – сказала она Лебедю. – Ты спас меня от верной гибели, пусть это кольцо будет у тебя. 
 Тот посмотрел на неё своими бездонными тёмными глазами. 

– Знай, я выполнял волю богини.
 Помедлив, он надел кольцо на лапу. 
– Эти корабли идут в Дельфы, – прозвучал его мелодичный голос. – Попутного ветра!

 Расправив крылья, окольцованная птица взлетела и вскоре растворилась в ночной мгле.

 Арахну разбудили пронзительные крики чаек и громкие возгласы людей. Протирая заспанные глаза, паучиха выбралась из-под парусины и сразу чуть не угодила под чью-то ногу.

– Еле увернулась, – буркнула она. – Аж мурашки по спине пробежали.
 Паучиха быстро вскарабкалась на перекладину мачты и огляделась.

 Солнце уже стояло высоко и сияло, как золотая монета. В его лучах море сверкало и переливалось, словно тысячи маленьких бриллиантов. Над береговой линией возвышался горный массив с пологими склонами.

 Корабль заходил в гавань, лавируя среди множества причаленных судов. Кормчий всматривался в береговые знаки и подавал команды рулевым. Гребцы дружно налегали на вёсла. Их мокрые загорелые спины блестели на солнце. 

 Наконец корабль пришвартовался. Спустили паруса, уложили снасти.
 Рабы, сгибаясь под тяжестью огромных амфор и сундуков с золотом, начали спускаться по сходням на берег. 

 Пристань была заполнена пёстрой разноголосой толпой. Шла бойкая разгрузка и погрузка товаров. Люди тащили мешки, тюки, корзины. Свежий ветер доносил до Арахны запах корицы, гвоздики и других пряностей. 

 Дверь каюты отворилась. На палубу вышел какой-то человек, по виду богатый торговец. Арахна оценивающе осмотрела его с ног до головы. 

– Одежда–то дорогая. Ткань узорная, искусного тонкого плетения… ой, это же МОЯ РАБОТА!
 И, приглядевшись повнимательнее, ахнула:
– Да это наш лидийский царь Крёз! Ишь, вырядился купцом для отвода глаз. Думает, его не узнают. Наверно, секретное дело задумал.

 В те времена Крёз считался самым богатым правителем на свете, но хотел стать ещё богаче. Снарядил он посольство в Дельфийский храм со щедрыми дарами. Хоть и не царское это было дело, но решил он и сам отправиться к оракулу. Не терпелось ему услышать волю Аполлона.

Крёз получает дань от лидийских крестьян. Клод Виньон. 1629г. Музей изящных искусств, Тур.

 Выставив вперёд чёрную бороду, Крёз важно прошёл вдоль палубы между скамьями гребцов. Он посмотрел, как бойко идёт разгрузка кораблей, и остался доволен. Затем направился к бедно одетому человеку, стоявшему на высокой корме. 

 Человек этот выглядел необычно. На спине его был большой горб, живот выдавался вперёд, а голова напоминала горшок. 

– Ну, урод уродом. Лицо как у обезьяны, да ещё и хромой, – прошептала Арахна. – Просто чудовище! 
 Странный человек смотрел в морскую даль, не обращая внимания на суету вокруг. 

– Как ты думаешь, что ответит мне дельфийский оракул? – обратился к нему Крёз.
 Погружённый в свои мысли, горбун ответил не сразу. 

– Берёшься за дело – думай сам, что из этого получится, – наконец произнёс он неожиданно звучным, красивым голосом.
 И, грустно усмехнувшись, спросил:

– А тебе что, скучно стало? Мало роскошных дворцов? Ты уж и золотые монеты придумал чеканить. 

Золотая монета Лидийского государства (крёзеид).

– Да я наисчастливейший из смертных! – высокомерно произнёс Крёз.
– Конечно, счастливый, – согласилась с ним Арахна. – Золото лопатой гребёт. У Миноса, пожалуй, и то меньше было.

 И для себя твёрдо решила:
– Я буду богата, как Крёз!

 Горбун покачал своей большой головой.
– Я счастливей тебя, царь, хотя у меня есть только котомка для хлеба и мои басни. Но я свободный человек, а ты раб своих денег.

– Зато у меня их много, а будет ещё больше! – запальчиво крикнул царь.
 

 Горбун поднял на Крёза свои умные печальные глаза и сказал:

Фрагмент памятника баснописцу И.А. Крылову в Летнем саду. Санкт-Петербург.

– Как-то раз явилась нищему фортуна - богиня удачи. Она стала наполнять его суму золотыми монетами, но с уговором: если монета упадёт на пол, то превратится в прах. Сума становилась всё тяжелее и начала уж трещать по швам. А нищий всё просил прибавить ещё хоть горсточку… пока сума не порвалась. Монеты высыпались, и всё богатство пропало.

 И тут Арахна вспомнила похожую басню, услышанную в удивительном Городе. Там, пролетая над библиотекой, она увидела в открытом окне полного человека в куртке из мягкой ткани. Это был известный баснописец Иван Андреевич Крылов. Высунувшись из окна, он тяжело опирался на подоконник и вслух складывал рифмы: 
– Люди, живучи в богатых теремах,

 По горло в золоте, в довольстве и сластях,
 Как их карманы ни набиты,
 Ещё не сыты!
 Арахна озадаченно потёрла лапой лоб. Как там дальше было про таких людей? Ага, вспомнила:
 «Нового богатства добывая,
 Лишаются нередко своего
 Всего».

 Теперь Арахна во все глаза глядела на хромого горбуна. Что–то было в нём необычайно притягательное. Слагает басни… БАСНИ?!

– А скажи-ка мне, Эзоп, долго ли я буду ждать ответ оракула? – забеспокоился Крёз. – Весь греческий мир идёт к нему за советом. Ждут неделями, а то и дольше.

 Арахна аж подпрыгнула от неожиданности и чуть не свалилась с мачты. Неужели этот грустный старик – САМ ЭЗОП, бывший раб, великий мудрец и находчивый весельчак?! Легенды об Эзопе передавались из уст в уста. В своих баснях он хитроумно высмеивал людские пороки. О зависти, жадности, глупости говорил не прямо, а иносказательно. Хотя он рассказывал о животных, многие узнавали в них себя.
 

Эзоп. Диего Веласкес. 1639—1640гг. Музей Прадо, Мадрид.

 Эзоп сощурился, спрятав искру насмешки, промелькнувшую в его глазах. 
– За такие щедрые дары ответ будет скоро. Взгляни на золотые монеты, которыми ты доверху заполнил свои корабли. Их так ждут жрецы храма! Они быстро дадут им рост.

 Арахна фыркнула, представив себе, как деньги Крёза растут, словно оливковые деревья.
– Ты вздумал смеяться над дельфийскими мудрецами?! – возмутился Крёз. – Все знают про твой язвительный «эзопов язык».

– Я всего лишь скромный сочинитель басен, – опустил глаза Эзоп. – А смеюсь над богатством и тщеславием, жадностью и корыстью так же, как все смеются над моим уродством. 

 Арахна вспомнила мрачный лабиринт и человека-быка. Он тоже был не красавец, но и в зверином обличье имел благородное сердце. 

 Где-то они сейчас, Минотаврушка с Еленой…
 Крёз поднёс к лицу свою руку, всю в золотых браслетах и кольцах. На солнце драгоценные камни его перстней заиграли разноцветными лучами. Царь просиял, бросил взгляд на стоптанную обувь Эзопа и снисходительно произнёс:

– Конечно, по сравнению со мной ты ничто. И с дельфийскими мудрецами тягаться не советую. Не простят. 
– Никто не знает, какая судьба ему уготована, – тихо ответил он. – Сегодня ты царь, а завтра - раб…

 Но Крёз рассеянно смотрел на сверкающую морскую гладь.
– Лучше развлеки меня, расскажи ещё что-нибудь.
 Эзоп усмехнулся.
– Ладно, царь, вот тебе новая басня, и притом бесплатно.
 И вновь зазвучал его чарующий голос: 

Фрагмент памятника баснописцу И.А. Крылову в Летнем саду. Санкт-Петербург.

 Лев спал. По нему пробежала мышь. Лев проснулся и схватил её. Мышь стала просить, чтобы он отпустил её. За это обещала сделать ему доброе дело. Царю зверей стало смешно. Ничтожная мышь смеет предлагать ему помощь?! Но он милостиво отпустил её.

 Вскоре охотники поймали льва в сеть. Мышь услыхала его рёв. Она прибежала и перегрызла верёвки. Лев оказался на свободе.

– Да… Не плюй в колодец, пригодится воды напиться, – задумчиво прошептала Арахна.
 Крёз потянулся и зевнул.
– Опять ты про своих зверей.
– Чем больше я узнаю людей, тем сильнее люблю животных…
– Значит, и пауков любит! – обрадовалась Арахна.

 Но царь уже думал о другом. 
– Хвала богам, мы добрались удачно. Пора на берег, в Дельфийский храм.
– И мне пора, – прошептала паучиха и юркнула в складки царской одежды.

 На берегу Эзоп простился с царём. Закинув на плечо потрёпанную котомку, он пошёл своим путём. 
 Паучиха незаметно выглянула наружу. Велика была священная гора Парнас! Вершина её терялась в облаках.

– Ну, и не такие высоты покоряли, – беспечно махнула лапой бывалая скалолазка и поудобнее устроилась на царском плаще.

 Тут к Крёзу подвели серебристо-белого коня. Красавец конь раздул ноздри, вытянул свою длинную шею и скосил большой карий глаз в сторону Арахны.

– Хр-р-р! – всхрапнул он и ударил копытом о землю.
 Паучиха на всякий случай зарылась поглубже. 

 Царь уселся на коня. Его окружили чернобородые загорелые всадники. Лидийское посольство отправилось туда, где боги говорят с людьми.

 Взору лидийцев открылась широкая долина, покрытая оливковыми рощами и стройными кипарисами. Со всех сторон её окружали склалы и глубокие ущелья.

 В гору вела извилистая дорога, окружённая вечнозелёным кустарником.
– Течёт, как пёстрая река, над ней из пыли облака… – на ходу сочиняла Арахна. 

 По дороге медленно поднимался нескончаемый поток людей и животных. Мулы и ослики с трудом тащили тележки и огромные тюки. 

 Путь оказался не близким. Солнце припекало всё сильнее. 
 Изнывая от жары, паучиха обмахивала себя всеми восемью лапами. Чтобы скоротать время, она придирчиво рассматривала узоры на плаще Крёза. 

– Надо же было так истрепать мою чудесную ткань! – ворчала Арахна. – Царь называется.
 И привычно стала связывать порванные нити искусными узелками.

 Наконец посольство оказалось в прекрасном городе Дельфы на склоне горы Парнас. В нём были сотни каменных зданий, украшенных портиками, театр и даже стадион. 
     
 Над городом возвышался белоснежный храм, окружённый со всех сторон колоннами.
 

Святилище в Дельфах. Лоррен Клод. Рим. Галерея Дориа Памфили.

 Усталые путники расположились на отдых в тени лавровых деревьев. 
 Паучиха выпуталась из многочисленных складок царской одежды и скоренько спустилась на землю.

 Повеяло прохладой. Арахна услышала журчание воды и приободрилась. 

 На повороте дороги из расщелины в скале бил живой, сверкавший на солнце родник. 

– Кастальский ключ! – догадалась она.

Генрих Мария фон Гесс. Аполлон и Музы. 1826г., Новая Пинакотека, Мюнхен.

 Арахна улыбнулась, вспомнив, как львы–философы из загадочного Города рассуждали о природе разных ключей.

 Кастальский ключ считался символом бога Аполлона, покровителя искусств и наук. Этим ключом он открывал в людях разные таланты. Так рождались поэты и музыканты. 

 Почувствовав сильную жажду, Арахна припала к живительному источнику. 
– До чего ж водица хороша! Никогда не пила вкуснее.

 Вдруг над водой поднялся столб хрустальных брызг. И в этих брызгах Арахна увидела … самого Аполлона! 
 Она не поверила своим глазам. Златокудрый бог сидел на поляне возле волшебного источника. Его прекрасную голову венчал лавровый венок. 

 Аполлона окружала свита из девяти муз. Девять сестёр, прекрасных дочерей Зевса, были его верными помощницами. Они являлись людям, вдохновляя их на творчество. 

 Все музы были разные. Звали их Эвтерпа, Урания, Полигимния, Каллиопа, Клио, Мельпомена, Талия, Эрато и Терпсихора.

Эвтерпа - муза лирической поэзии и музыки. Павловск.

 Эвтерпа, муза лирической поэзии и музыки, сидела на высоком камне и смотрела, как играют на солнце струи прозрачной воды.
 
– Кастальский ключ волною вдохновенья
 В степи мирской изгнанников поит, – мелодично пропела она.

– Красиво скажет о нашем ключе ВЕЛИКИЙ ПОЭТ, – отозвался Аполлон, перебирая струны золотой лиры. – Только родится он ещё не скоро.

 А надо сказать, что Аполлон и его музы обладали даром предвидения. 

Урания. Муза астрономии. Павловск.

 – Через две с лишним тысячи лет, – уточнила Урания, муза астрономии. – Так говорят звёзды.
 Она смотрела на небесную сферу в своей руке и что-то вымеряла на ней циркулем.
 

Полигимния. Муза гимнов. Павловск.

 Поодаль у скалы, закутавшись в плащ, скромно стояла Полигимния, муза торжественных речей и священных гимнов. 
– Этот ПОЭТ будет властителем человеческих душ, – задумчиво сказала она.
 Аполлон согласно кивнул.

– Ты тоже подаришь ему вдохновение.
 Он лучезарно улыбнулся и процитировал:
 
– «И гимны важные, внушённые богами»…

Каллиопа. Муза героической поэзии. Павловск.

 Каллиопа, старшая из сестёр, что-то быстро писала острой палочкой на дощечке, смазанной воском. Она была музой героической поэзии. 

 Каллиопа подняла голову и с блеском в глазах торжественно продекламировала:
 
 Выходит Пётр. Его глаза
 Сияют. Лик его ужасен.
 Движенья быстры. Он прекрасен,
 Он весь, как божия гроза.
 Идёт. Ему коня подводят.
 Ретив и смирен верный конь.
 Почуя роковой огонь,
 Дрожит. Глазами косо водит
 И мчится в прахе боевом,
 Гордясь могущим седоком.
 

Клио. Муза истории. Павловск.

 Муза истории Клио внимательно слушала её, держа в руках свиток пергамента с летописью былых времен. 
– Гордиться славой своих предков не только можно, но и должно… Так в своё время скажет ПОЭТ, – серьёзно заметила она.

– Он прославляет героя, царя северной страны, – ответила Каллиопа.
 Арахна насторожилась. Не тот ли это Богатырь, что привиделся ей во сне?
– Того, что построит удивительный Город на Неве, – уточнила Клио и прочитала другие строки:

– Люблю тебя, Петра творенье,
 Люблю твой строгий, стройный вид,
 Невы державное теченье,
 Береговой её гранит…
 

Мельпомена. Муза трагедии. Павловск.

Мельпомена, наклонив голову, крепко держала в правой руке грустную маску. Густые кудри падали на её печальное лицо. Она смотрела на быстрые воды ручья, прыгающие с камня на камень. В них муза трагедии видела будущие невские наводнения, грозившие Городу Петра.

– Но силой ветров от залива
 Переграждённая Нева
 Обратно шла, гневна, бурлива,
 И затопляла острова… – низким голосом нараспев произнесла она.
 

Талия. Муза комедии. Павловск.

 Хохотушка Талия, муза комедии, поправила на голове венок из плюща и приложила к лицу весёлую маску. 
 
– «Мельпомены бурной протяжный раздаётся вой», – притворно грозным голосом пропела она, вслед за сестрой цитируя ПОЭТА, и прыснула от смеха.

Эрато - муза любовной поэзии. Павловск.

– А какие чудесные стихи о любви он напишет! – горячо воскликнула Эрато, муза любовной поэзии. – Просто хочется летать на крыльях от таких строк!
 Она легко вскочила на камушек и трепетно произнесла:
 
– Я помню чудное мгновенье,
 Передо мной явилась ты, 
 Как мимолётное виденье, 
 Как гений чистой красоты… 

 Сёстры смолкли. Каждая думала о своём. 
 Арахна же думала о том, что все музы ждут рождения ПОЭТА и уже любят его. Не о нём ли говорили львы Елагина острова? Не его ли стихами наполнен воздух удивительного Города?

Терпсихора. Муза танцев. Павловск.

 – Хватит стихов, давайте же наконец танцевать! – воскликнула Терпсихора, муза танца. Она легко подпрыгнула и выполнила в воздухе сложное танцевальное па.

  Глядя на неё, музы засмеялись и снова заговорили наперебой словами ПОЭТА:
  
– Душой исполненный полёт.
– То стан совьёт, то разовьёт.
– И быстрой ножкой ножку бьёт! 

 Аполлон заиграл на своей золотой лире, и полилась волшебная мелодия.
 Сёстры взялись за руки, закружились в хороводе и запели. От их завораживающих песен у Арахны защемило в груди. Там, где раньше билось её горячее сердце.

 Вдруг среди муз появилась высокая, статная девушка в белом хитоне. Сестра Аполлона, набегавшись по горам и вдоволь наохотившись, присоединилась к танцующим.

 Артемида, – прошептала Арахна.
 Богиня на миг остановилась и посмотрела в её сторону.
– Да пребудут с тобой музы! – явственно услышала Арахна её голос.

 О, чудо! Арахна снова почувствовала себя юной девушкой и искусной мастерицей. Неописуемая радость охватила её.

– Ля-ля-ля, тра-ля-ля! – вспомнила она незатейливую песенку Авроры из Летнего сада, но продолжила её по-своему:
– Ткани разноцветные стану мастерить, радугу волшебную буду всем дарить! 
 Словно услышав её, брызги Кастальского ключа расцветились радугой. 
 Арахне хотелось смеяться и плакать, танцевать и летать, как во сне. 
 Откуда ни возьмись, под радугой-дугой появился серебристо-белый конь с огромными крыльями.

– Пегас, любимец муз! – воскликнула Арахна.
 Она одним махом оседлала его и погладила мягкую, упругую шкуру. 

 Уши коня заходили взад-вперёд. Он упрямо мотнул головой. Взметнулась его белоснежная грива. Топнув копытом, Пегас расправил крылья и полетел. 

 На Арахну накатила волна вдохновения.

– Неси меня, мой конь Пегас,
 К вершине той горы Парнас, 
 Где все великие поэты… 
 Строчат прекрасные сонеты.

 Подняв к небу свои изумрудно-зелёные глаза, она подумала и на лету стала сочинять дальше.

– Вода волшебная журчит,
 Поэта жажду утолит. 
 Хвала Кастальскому ключу!

– Дедуленька, я пить хочу, – вдруг раздался где-то рядом подозрительно знакомый голос.

 Волшебный полёт прервался. Видение исчезло.
 Арахна протёрла глаза. Она снова была паучихой и сидела не на крылатом Пегасе, а на мокром камушке.

 Множество паломников теснилось у источника. 
 Со всей Греции стекались в Дельфы просители с дарами: богатые торговцы и ремесленники, пастухи и моряки. 

 Какой-то мальчишка пытался пробраться к воде. Перед глазами Арахны то и дело мелькали его босые ноги.
– А эти пятки, перемазанные и ободранные, я уже где-то видела… – озадаченно пробормотала она.

– Отойди, милый, а то затопчут. Видишь, какие знатные люди подъехали, – сказал старик в дорожной шляпе и с потрёпанным мешком за плечами. Он обращался к мальчику лет десяти. Тот нетерпеливо поднялся на цыпочки, стараясь получше рассмотреть богатую процессию. 
 Арахна с неприязнью окинула их взглядом. Предчувствие её не обмануло.

– Так и знала, – с досадой процедила она. – Опять эта неразлучная парочка, старый да малый. Нигде от них не скрыться.

 Старый рыбак спокойно ждал своей очереди, поглаживая светлую бороду. Мальчик вертелся рядом. У него на шее висел замусоленный витой шнурок с монетой, которая болталась туда-сюда. 

 Вдруг шнурок порвался, и монета полетела в сторону паучихи. Мальчик подхватил её на лету и быстро спрятал в складки своего лёгкого хитона. Но всё-таки Арахна успела заметить выбитый на монете лабиринт. 

– Хоть и глупый мальчишка, но хватило ума сберечь монету, – небрежно обронила Арахна и отвернулась.

– Ну вот, Алексис, – старый рыбак повернул к внуку своё загорелое обветренное лицо. – Сейчас эти важные люди совершат омовение в священном источнике и пойдут в храм.

 Внук удивлённо взглянул на деда.
– Как же они сразу пойдут? Мы вон сколько ждём, и другие тоже.

– У них богатые дары, – вздохнул старик.
 У Арахны на языке завертелись рифмы, и она пробормотала:

– Эти люди так богаты, пышнотелы, бородаты,
 Но хотят они узнать, как ещё богаче стать!

 Словно услышав её, озорной солнечный луч заиграл на дорогих украшениях Крёза, позолотил его холёные, ещё мокрые руки. 

– Значит, наш дар слишком мал?! – возмутился Алексис. – А боги скорее помогут богатому, чем бедному?
– Тише, – укоризненно покачал головой старик. – Они могут услышать и покарать нас.

 Арахна кивнула.
– Могут, – согласилась она со стариком. – Запросто могут. С них станется.

 В скале у Кастальского ключа были вырублены полукруглые ниши. В них паломники складывали свои дары Аполлону. Старый моряк достал из котомки завёрнутую в виноградные листья рыбу и бережно положил её в одну из них. Поправил свой просоленный хитон. 

– А какие вопросы можно задавать оракулу? – спросил внук.
 Арахна насмешливо фыркнула.
– Эти наивные людишки хотят найти готовые ответы на свои вопросы. Нет, чтобы самим подумать. Палец о палец не ударят.

 Помолчав, старик ответил:
– Разные вопросы задают. И про государственные дела, и про семейные. Вот, к примеру, одному человеку было предсказано рождение сына, который принесёт людям добро и пользу на все времена. Пророчество сбылось. Его сын стал мудрецом и великим математиком. Придумал таблицу умножения. И учеников воспитал дружных, живущих по совести. Его имя значит «тот, о ком объявила Пифия».

 Алексис нетерпеливо запрыгал.
– Я знаю, это Пифагор! – воскликнул он.
– Пифагор - гор-гор!.. – эхом пронеслось по горам.

Пифагор на фреске «Афинская школа» (Фрагмент). Рафаэль Санти. Ватикан.

– Пифия – это жрица храма, которая вещает от имени Аполлона. Она говорит загадками. Слова её записывают на таблички и разгадывают.

– А почему её называют Пифией? – продолжал внук засыпать деда вопросами. Его чёрные как маслины глаза возбуждённо блестели.

– Потому что когда-то давным-давно здесь, в пещере оракула, Аполлон победил злого дракона Пифона.

 Но тут лидийское посольство двинулось по дороге к храму. Арахна со всех лап бросилась за ними и еле успела забраться к Крёзу в рукав.

 Старик и мальчик затерялись в толпе. Только снова блеснула на солнце монета с выщербленным краем.

 Посольство продолжило свой путь вверх по широкой дороге, вымощенной плитами. Вдоль неё выстроились здания, украшенные мраморными рельефами. На них были искусно высечены герои греческих мифов. Они сражались, побеждали и казались живыми. 

– Тук-тук-тук! – разнеслось по долине. Какой-то человек выбивал надпись на каменной стене. Он был гончар и предлагал свои услуги. Все стены вокруг были покрыты надписями, словно сетью. Люди делились новостями, оставляли послания о покупках и продажах. 

– Целая СЕТЬ для общения и развлечения, – удивилась Арахна. – Сиди себе спокойненько в Дельфах да узнавай, что в мире делается. Новости сами сюда приходят. На своих ногах.

 Взвалив на плечи жертвенные дары, паломники бесконечной чередой тянулись к величественному храму. Священная дорога объединяла бедных и богатых, друзей и врагов.

 Храм окружала высокая каменная стена с воротами. Торжественно пройдя сквозь эти ворота, посольство оказалось на каменной площадке.

– Ой, чего тут только нет! – воскликнула Арахна.
 Здесь были гигантские статуи богов и полководцев, боевая колесница, даже медный бык. Сокровищницы для подарков Аполлону ломились от золота и драгоценных камней.

 Лидийцы сложили возле колонн свои дары: яркие дорогие ткани, фигурки животных из золота и слоновой кости, серебряные бочонки, украшенные чеканкой, расписные вазы, амфоры и целые сундуки золотых монет. Гора сокровищ всё росла и росла. 

 Любуясь подарками, Арахна поднимала глаза всё выше и выше…
 Вдруг на самом верху высокой колонны что-то сверкнуло. Лучи вечернего солнца позолотили фантастическую фигуру. 

– СФИНКС! – ахнула Арахна.

Сфинкс. Дельфийский музей.

Это был мраморный лев с крыльями орла и головой женщины.
 Паучиха оценивающе взглянула на красиво заплетённые косички «крылатой девы». 

– А эту «львицу» неплохо причесали, – признала она.
 Лицо сфинкса было каменно-неподвижным, но глаза таинственно светились и смотрели прямо на Арахну.
– Ну вот, – вздохнула та. – Опять загадки будут! 

 Жрецы повели Крёза в Дельфийский храм. Крепко держась за царский плащ, Арахна оглядывалась по сторонам. На стенах золотыми буквами были начертаны изречения мудрецов: "НИЧЕГО СВЕРХ МЕРЫ", «ПОЗНАЙ САМОГО СЕБЯ».
 Это заставило её призадуматься. Неужели она так хочет стать богатой? Разве это её мечта?!
 Не успев как следует разобраться в себе, она оказалась в большом сумрачном зале. 
– Ну и духота, – недовольно проворчала Арахна. 

 Приглядевшись, она увидела деревянный треножник, украшенный позолоченной резьбой. Под ним змеилась глубокая расщелина.

 Рядом находился большой округлый КАМЕНЬ, похожий на половинку яйца. 
 Так вот он какой, «пуп Земли»!

 В детстве Арахна много слышала о нём и всё пыталась представить себе, какой же пупок у Земли. Потом она узнала, что это был камень, обладавший огромной магической силой. 

 Говорили, что он упал с неба, брошенный мощной рукой Зевса. Так бог-громовержец определил, где находится центр мира. Падая, камень пробил большую трещину в скале. Из неё то и дело стало появляться белое облако. Считалось, что это дыхание самого Аполлона. 

 Над расщелиной установили треножник. На нем восседала Пифия и передавала людям пророчества бога. А на склоне горы Парнас, там, где упал камень, был возведён Дельфийский храм. 

Эгей, вопрошающий Пифию. Керамика. 440-430гг. до н.э. Берлинский музей.

 Крёз важно подошёл к камню. Высокомерно оглядел его со всех сторон и, высоко задрав нос, облокотился на него.

– Ну, этот царь уверен, что уже себя познал, – фыркнула она. – Считает, что он и есть «пуп Земли». А весь мир вокруг него вращается. 

 Но тут послышался глухой нарастающий гул. Земля под ногами задрожала. Камень качнулся. Вытаращив глаза, испуганный Крёз отскочил от камня как ошпаренный.

 «А камушек-то и правда непростой», – подумала Арахна и вдруг вспомнила свой волшебный сон. В том сне огромный камень тоже упал с неба, да прямо в болото. И родился на болоте КАМЕННЫЙ ГОРОД, по-гречески ПЕТРОПОЛЬ. 
 

Сивилла( Пифия) Дельфийская. Летний сад. Санкт-Петербург.

 В дальнем углу зала показалась женская фигура в светлой одежде. Её голову украшал лавровый венок. Словно призрак, она легко пробежала босыми ножками к треножнику и уселась на него. Это была Пифия, или Сивилла – жрица храма.
 Главный жрец позволил Крёзу задать свой вопрос.

– Затевать ли войну с персами? – важно спросил царь.
 Пифия молчала, опустив голову. 
 Арахна нетерпеливо заёрзала.
– Что-то долго Аполлон с ней на связь не выходит.

 Вдруг из расщелины в скале вырвалось белое облако и окутало треножник. Пифия подняла голову. Её дыхание стало тяжёлым, глаза остекленели. В них зажёгся мрачный, зловещий огонь. На миг Арахне показалось, что девушка превратилась в древнюю старуху. 

 Пифия что-то бормотала и вскрикивала. Жрец быстро записывал на глиняную дощечку её бессвязные слова. Наконец она смолкла. 

– Ну и напустила туману, – озадаченно протянула Арахна. – Поди разбери, что сказала.
 Но главный жрец всегда понимал пророчество Аполлона. Он торжественно прочитал:
– Начав войну, погубишь великое царство!

 Оторопев от неожиданности, паучиха разжала лапы и шлёпнулась на пол. 
– Спроси, какое! – крикнула она царю, теребя лапами его подол. Ведь это ещё бабушка надвое сказала, что за государство падёт. А вдруг сокрушишь Лидию?! 

 Но Крёз её, конечно, не слышал. Он даже не сомневался, что речь идёт о Персии. Посчитал дело решённым и, довольный таким ответом, удалился в сопровождении жреца.

 Арахна вспомнила, как сама хотела отомстить этим трусливым и неблагодарным людишкам. Обида на них вспыхнула в ней с новой силой. 

– Так им и надо, предателям, – мстительно прошептала она. – И пусть их накажет любимый царь. А я должна взять себя в руки, то есть в лапы, и побыстрей уносить отсюда ноги. 

 Вдруг Сивилла снова заговорила. Она смотрела прямо перед собой, словно видела далёкое будущее. 
 
– Вновь поплывёшь, и на волнах ты будешь качаться.
 Скоро увидишь холодный ты край и далёкий,
 Светлое небо и светлое озеро-море.
 Будешь, как пифия, девой-старухой вовеки
 Жить на болоте, пока не найдёшь то, что ищешь.

 Вещунья смолкла.
– Как это – жить на болоте? – не поняла Арахна. – Опять снова-здорово какие-то загадки. То во сне их разгадывала, то…
 Но тут взгляд жрицы прояснился. Она выпрямилась, голос её окреп.
 
– Воин великий воздвигнет на острове крепость.
 Города тайны хранить она будет надёжно.
 В слабом ребёнке ты встретишь огромную силу,
 Детской ладошкой откроется дивное диво.

 И в этот миг Арахна увидела, как в полумраке храма ярко сверкнула БУКВА.
– Е! – воскликнула Арахна. – Буква Е!!! 

 Или это был ключ с колечком-сердечком? 
 Паучиха подползла к треножнику поближе. 
– А скажи мне, Сивилла, что означает эта таинственная буква?
 Только она это вымолвила, как из расщелины вновь вырвалось белое облако. Стало трудно дышать. От дурманящего запаха у Арахны помутилось в голове. На мокром полу все её восемь лап разъехались в разные стороны, и она полетела куда-то вниз. Прямо в подземную реку, что протекала под храмом.

 …Арахна очнулась от того, что у неё щекотало в носу. 
– Апчхи! – звонко чихнула она и опасливо оглянулась. Её лапы запутались в причудливых синих водорослях. 
– Неужели я всё-таки утонула?! – недоумевала Арахна.
 Паучиха осторожно раздвинула мягкие заросли. Во все стороны разлетались солёные брызги, в которых сверкали солнечные лучи. 

 Упругий сильный ветер чуть не сдул её. Она крепко уцепилась за какой-то острый золотой выступ.
– Корона? Синие кудри… ПОСЕЙДОН!